«Не существует никаких доказательств моей вины». Интервью с Вячеславом Лутором — он хотел помогать мирным украинцам, а его осудили за попытку вступить в ВСУ

— Как вы себя чувствуете, как ваше здоровье?

— Здоровье в настоящее время среднее. У меня имеются хронические заболевания: язвенная болезнь 12-перстной кишки, заболевания сердца, поставлен «‎очень высокий риск»‎ сердечно-сосудистых осложнений, гипертоническая болезнь — первая стадия, степень артериальной гипертонии, гастрит с геморрагическими эрозиями желудка, грыжа пищеводного отверстия диафрагмы, ангиопатия сетчатки глаза, дорсопатия, мышечно-тонический синдром в шестом отделе позвоночника.

В октябре 2023 года (через три месяца после ареста, — Прим. «Первого отдела»)‎ мое состояние резко ухудшилось: открылась язва, и я был госпитализирован в клиническую больницу имени А.К. Ерамишанцева. Там есть спецблок, куда меня и поместили — все помещения закрыты как в СИЗО, в так называемой «‎палате»‎ нет ни туалета, ни раковины, ни холодильника. Чтобы сходить в туалет, приходилось стучать в дверь конвоирам — они выводили.

После обследования и лечения стало немного лучше. Но меня надо было госпитализировать раньше. Мой защитник писал начальнику СИЗО обращение с приложением медицинских документов, подтверждающих диагнозы для обследования, но тот отказал. А буквально через несколько дней мне резко стало хуже и меня увезли в больницу.

— В каких условия вас содержали в СИЗО?

— В камерах холодно, не хватает солнца, на прогулку выводили на один час в крытое помещение, куда не попадает солнце.

У меня часто повышалось давление, болела голова, я мучаюсь от изжоги. Кроме того обострились проблемы с почками — часто воспаляются.

В СИЗО-7 врачи ко мне не приходили по вызову, медицинская помощь мне не оказывалась. Заключение, конечно, сильно влияет на здоровье. Хронические заболевания обостряются, появляются новые.

— Как к вам относились сотрудники ФСИН?

— Не без издевательств. В СИЗО, выдавая бланки ответов на письма, мне на них рисовали свиней. Посылки и передачи не доходили в срок. Одна передача недавно потерялась. Никто из сотрудников не реагировал на мои заявления о передаче вещей, которые не запрещены по правилам внутреннего распорядка.

— Что самое тяжелое в заключении? И физически, и психологически?

— Самое тяжелое — это изоляция. Меня лишили привычной жизни по надуманному поводу и сфабрикованному делу. То, что написали в обвинении сотрудники спецслужб, суды приняли за правду, и не хотели слышать ни меня, ни адвоката.

На суде меня не слушали, не приняли во внимание заключение эксперта, было ощущение, что приговор уже вынесен. Однако этот приговор несправедлив и незаконен, так как в моем случае элементарно отсутствует состав преступления. Я не согласен с этим приговором, так как не совершал и не планировал ничего из того, что там написали.

Мне невозможно доказать свою невиновность, хотя не существует никаких доказательств моей вины. Суд и следователь даже не потрудились сделать запрос о принадлежности номера (провокатора, который общался с Лутором и предлагал ему работу, — Прим. «Первого отдела»)‎, не установили личность того, кто мне писал, не допросили этого человека. При этом они сделали вывод, что он был представителем ЛСР (Легион «‎Свобода России» — Прим. «Первого отдела»), куда я не собирался вступать и тем более воевать — это подтверждается перепиской, которую суд исследовал.

Меня лишили друзей, компании, окружения. Я очень переживаю за своих родителей — они пенсионеры и им сейчас приходится очень нелегко. На них легли новые заботы обо мне: сбор и передача вещей, отправка денег на продукты, для них это очень тяжело — пенсия совсем небольшая, никакого другого дохода нет.

До моего ареста этой пенсии им хватало только на оплату коммунальных услуг и минимальный набор продуктов и лекарств. А теперь они вынуждены меня содержать, хотя должно быть наоборот — я должен им помогать.

ПОМОЧЬ МАМЕ ВЯЧЕСЛАВА ЛУТОРА МОЖНО ПЕРЕВОДОМ НА ЭТУ КАРТУ: 2200 2402 9903 7990

— Вы слышали про обмен заключенными 1 августа?

— Да, я слышал о нем по радио. Поначалу мы с сокамерниками воспряли духом — понадеялись, что скоро будут еще обмены, и мы в них попадем. Да, пока больше ничего не было, но ничего. Я очень радуюсь за тех, для кого этот ад закончился.

Надежда и вера в обмен очень помогают справиться с психологическим состоянием. Я искреннее верю в возможность обмена и прошу общество помочь в этом. Надеюсь, что я попаду в следующий список.

— Считаете ли вы себя политическим заключенным, и почему?

— Да, считаю. Я подвергаюсь уголовному преследованию в связи с тем, что не поддержал военные действия.

— Расскажите о вашем задержании. Оно произошло в аэропорту «Внуково»‎, вы якобы «выражались нецензурной бранью, громко кричали и размахивали руками». Что там произошло?

— Меня задержали около аэропорта «‎Внуково»‎. Ко мне подошли назойливые таксисты, перегородили дорогу, не давали пройти. Я попросил их отойти. Подчеркну: я с ними не ругался, пытался обойти их сам, но они блокировали меня.

В этот момент подошли два сотрудника полиции — они попросили паспорт, тут же забрали его и повели меня за руки, куда именно — я не знал. Они привели меня в подвал аэропорта, там находится отдел полиции, и там меня ждали уже два сотрудника ФСБ.

Они сразу начали мне угрожать, сказали, что, если я не «‎не буду говорить» — вывезут в лес. Также они упоминали девушек с моей работы (имеется в виду банк «Санкт-Петербург», — Прим. «Первого отдела»), назвали их фамилии и пообещали, что им тоже влепят уголовные статьи, а перед этим — тоже отвезут их в лес. После этого я дал им пин-код от телефона и подписал нужные объяснения.

— А что вы делали в аэропорту, куда вы собирались лететь?

— Человек, с которыми я переписывался, действительно предложил мне работу, а именно учет и сопровождение гуманитарной помощи пострадавшим украинским семьям. Работать я должен был в Польше.

Я планировал уехать на пять дней, посмотреть условия работы. Я летел в Турцию, в Бодрум, для встречи с этим человеком. Как сейчас понимаю, с провокатором, который обещал показать и рассказать мне, как именно я буду работать.

Уточню: эта работа никак не должна была быть связана ни с террористической деятельностью, ни с ЛСР! Я просто хотел уехать из России, жить за границей, а для этого мне нужна была работа. Я не планировал ни воевать, ни вступать в ЛСР.

— Что происходило дальше?

— Потом я сидел в камере в аэропорту двое суток. Меня задержали в воскресенье, я провел в камере до вторника. Кормили меня только в первый день — дали стандартный обед пластиковом контейнере. Ужин не дали и на следующий день тоже не кормили.

Мне не давали даже воду, выводили только в туалет, где я пил из крана. Потом меня отвезли в Солнцевский суд, там мне дали еще пять суток, потом отвезли в спецприемник в Сахарово — но туда меня привезли уже после ужина, поэтому и кормить не стали. В общем, поел я только в среду. Кроме этого, мне не дали позвонить матери.

— Что произошло, когда вы вышли из спецприемника?

— На выходе из «‎Сахарово» меня уже ждали полицейские с наручниками. Они тут же предъявили новое обвинение — якобы я вышел и спецприемника, прошел до остановки, в это время полицейские попросили меня предъявить документы, а я отказался в нецензурной форме. Абсурд! Я ведь только что вышел. Но суд поверил всему, что сказали сотрудники полиции, и присудил мне 15 суток.

Там меня поместили в камеру с человеком из «‎Таганской ОПГ» — Борис Борисович, тувинец, он сидел за вымогательство, и с парнем, которого задержали за убийство. Тувинец выводил меня на конфликт, оскорблял, говорил, что я «ниже плинтуса», «предатель», два раза поднял на меня руку — взял за подбородок и ударил полотенцем.

Заключенные все время смотрели пропагандистские передачи на «Рен ТВ» и постоянно докапывались до меня. Находили волос на полу — и говорили, что это моя вина.

— Но последние недели до этапа вашими соседями тоже были обвиняемые в госизмене, так ведь?

— Да. Первый — Валерий Тимофеев, его привезли из «Лефортово», родственники ничего не знали о нем два месяца. У него два гражданства — финское и российское. Работал замдиректора финской судостроительной компании. Его обвинили в сотрудничестве с финской разведкой и приговорили к 12 годам колонии.

Второй — [Дмитрий] Михеев. Ему всего 18 лет. Он учился в колледже, и друг попросил его «помочь». В общем, их приняли у воинской части и обвинили в том, что они хотели поджечь релейный шкаф — совершить диверсию. Их задержали, отвезли в подвал на Лубянку, пытали током и выбивали показания. Сначала подключили ток к зубам, потом, когда к гениталиям стали присоединять, он сказал, что во всем готов признаться.

— Возможно, после нашего интервью, кто-то захочет написать вам письмо. О чем бы вам хотелось прочитать?

— Надеюсь, что кто-то действительно захочет. Писем приходит мало: от мамы и еще двух человек. Хотелось бы узнавать новости с воли, интересны настроения людей в банковской сфере — я же сам там работал. Но на самом деле, самое важное — это простое человеческое общение. Напишите о чем угодно, я обязательно отвечу.

— Вы бы хотели что-то передать россиянам?

— Да, я призываю вас не сдаваться, не терять веры в будущее и ни в коем случае не идти на войну. Будьте бдительны, правоохранительным органам нужны новые  «‎клиенты». Помните, что вокруг много стукачей и доносчиков.